Челябинская областная станция переливания крови с первых дней пандемии занимается обеспечением региона антиковидной плазмой. К сегодняшнему дню потребность в ней по-прежнему остается высокой, и в социальных сетях порой появляются комментарии о дефиците. Об этом, а также о том, можно ли сдавать плазму тем, кто прошел вакцинацию, как хранятся запасы крови и как в целом обстоят дела с донорским движением Znak.com поговорил с главным врачом станции Анатолием Крохиным.
— Анатолий Анатольевич, как в целом областная станция переливания крови, насколько активно идут доноры и какова потребность в крови и ее компонентах, особенно в период пандемии коронавируса?
— Служба крови в Челябинске представлена двумя станциями: областная станция переливания крови и федеральная станция переливания крови. У нас есть государственное задание по обеспечению компонентами крови всех наших лечебных учреждений. Это 31,5 тонны в год обычно и в этом году — 32,5 тонны в год. Основные направления деятельности — это привлечение доноров, затем собственно донация, разделение крови на компоненты и выдача компонентов больницам. Все компоненты подвергаются комплексной лабораторной экспертизе, чтобы избежать гемотрансмиссивных инфекций. Полтора года назад, когда началась пандемия COVID-19, у региона возникла потребность в антиковидной плазме. Тогда же мы получили задание по приготовлению такой плазмы. Особенность ее лишь в том, чтобы был донор, который переболел коронавирусом. В итоге возникла ситуация, что мы не можем принимать кровь у всех переболевших ковидом, так как многие из них просто не могут быть донорами, а принимаем мы всех именно по законам донорства.
— Какие это законы?
— У человека не должно быть хронических заболеваний, проблем с сердцем, проблем с легкими, он не должен состоять на учете у каких-либо специалистов.
Это должен быть идеально здоровый человек, но который переболел коронавирусом. В итоге из всех, кто был выписан из лечебных организаций после заболевания коронавирусом, донорами могли стать только 10–15%.
— Почему так произошло? Настолько нездоровые у нас люди или коронавирус обострил какие-то патологические процессы у них?
— Да, в том числе. Причем бывало так, что при о
— Это как?
— Вот так. Начинается забор плазмы, человек чувствует себя хорошо, но плазма идет по трубочкам и тут же — вся в тромбах во время процедуры. В начале пандемии мы не до конца понимали, что в целом в организме происходит тромбирование крови и всем пациентам надо на протяжении нескольких месяцев после выписки принимать антикоагулянты. Такую кровь мы не имеем права выдавать в лечебные учреждения.
Наиль Фаттахов / Znak.com
— И что делать, если плазма была нужна, а сдать ее не получалось?
— Переболевших в первый период было немного, а плазма показывала свою эффективность и действительно была нужна. Тогда мы приняли решение обследовать на антитела 100% всех наших доноров.
В итоге сначала среди нашего постоянного донорского потока 30% было с антителами, затем 50%, потом 70%.
В итоге мы не так активно начали принимать именно доноров для сдачи антиковидной плазмы, а стали работать в этом направлении с нашими постоянными донорами и теми, кто приходил впервые на донацию в общем, но у него обнаруживались антитела. В результате за 2020 год мы выдали 800 литров антиковидной плазмы и оказались за тот период на втором месте после Москвы.
— Сейчас объемы и потребность выросли или снизились? Опять же, ряд регионов отказались от использования плазмы.
— В прошлом году эффективность была очень высокая. Плазма в Челябинской области по-прежнему пользуется спросом. Многие отмечают ее эффективность. В этом году мы выдали уже порядка 2,5 тонн такой плазмы и еще тонна лежит у нас на карантине.
— После вакцинации, а не после болезни плазму можно сдавать?
— Российские исследования показали, что после вакцинации, во-первых, антител у человека гораздо больше, чем у переболевшего, во-вторых, эти антитела сильнее и дают более сильный ответ в борьбе с заболеванием. Именно поэтому, например, антиковидная плазма, полученная из крови привитого донора более действенная в вопросе спасения жизни. Наши доноры ответственно относятся к здоровью своему, своих близких и пациентов, чьи жизни они спасают. Большинство из них уже давно поставили прививку. В анкете донор указывает, если поставил прививку.
Плазму можно получить двумя методами: плазмаферезом — когда у донора берут только плазму, а клетки крови сразу возвращаются обратно и методом кроводачи — когда у донора берется кровь, которая впоследствии разделяется на эритроцитсодержащий компонент и плазму.
— Что такое карантин?
— Это плазма, которую мы собрали с доноров, заморозили и 4 месяца храним на карантине. По истечении 4 месяцев донор, который сдавал плазму, к нам приходит, сдает анализы, если все они отрицательные, мы имеем право выдать эту плазму в медицинские учреждения?
— Но ведь если всю плазму через такой карантин проводить, то возникнет дефицит.
— Нет. Карантин — первый механизм. Есть и второй: вирусная инактивация — это специальная система, через которую проходит плазма и происходит ее моментальная вирусная инактивация. Такую плазму мы можем моментально выдавать в лечебные учреждения.
— Для чего это сделано?
— Чтобы увеличить поток и обеспечить запас, так как мы понимаем, что пандемия пока никуда не уйдет.
— Потребность обеспечивается полностью? Если да, то откуда жалобы, что плазмы не хватает и ее никому не дают в больницах, только «по знакомству»?
— Да, потребность обеспечивается в полном объеме. Все жалобы мы видим, читали. Когда начинаем выяснять, в чем причина и почему родные выражают недовольство, видим, что да, родные хотят, чтобы пациенту перелили плазму, но у человека нет к этому никаких показаний. Плазма — это высокоэффективный биологический препарат, который просто так нельзя переливать всем 100% больных. Вообще, даже таблетку аспирина нельзя просто так пить, а плазму тем более.
— То есть всем подряд ее переливать нельзя?
— Нет, конечно. Есть четкие показания. Ее можно переливать в первые семь дней от момента заболевания при наличии дополнительных симптомов.
— Что за история с отправкой плазмы для изготовления антиковидного иммуноглобулина?
— Весной мы получили информацию, что «Микроген» готов к тому, чтобы начать изготовление ковид-глобулина. Они начали собирать антиковидную плазму со всей страны. К нам на имя губернатора также пришло письмо с просьбой рассмотреть возможность поставки такой плазмы в «Микроген». На тот момент у нас накопилось чуть больше 110 литров антиковидной плазмы — это как раз совпало с летом, когда у нас пошел спад госпитализаций и мы думали, кому выдавать эту плазму, если ковид сейчас закончится.
Я думаю, этот препарат должен как-то изменить ход пандемии: если в антиковидной плазме содержатся антитела одного человека, то во флакончике ковид-глобулина будут собраны антитела от тысячи человек.
— Препарат пока не поставляется?
— Он проходит испытания. Конечно, отправив этот хоть и небольшой объем плазмы, мы надеемся попасть в первую волну поставок препарата.
— По объемам, получается, из всех регионов-участников Челябинская область отправила меньше всего. Почему?
— Потому что изначально мы гораздо активнее других используем плазму для лечения наших больных. Надо было решить — или мы будем сотнями литров отправлять в «Микроген», или лечить наших жителей. Мы выбрали жителей.
— Если отойти от коронавируса к крови в целом. Покрывает ли служба крови потребность региона и есть ли дефицит?
— Госсзадание формируется в конце каждого года на следующий год: то есть сейчас мы у медучреждений собираем потребность: кому сколько нужно эритроцитарной массы, плазмы, криоприцепитата, тромбоцитов. Все больницы присылают заявки на год. Мы объединяем заявки, нам их утверждают, и мы их расписываем помесячно: сколько доноров мы должны принять в каждом месяце следующего года. Получается обычно по 5–5,5 тыс. доноров в месяц. В год к нам приходит 50–55 тыс. доноров. Всего же в месяц через нас проходит до 7,5 тыс. человек — это те, кто хотят стать донорами, становятся из них 5,5 тыс.
— Это постоянные доноры или новые?
— 60% — это наши постоянные доноры, остальные — новые доноры, которые приходят впервые в жизни. Этот баланс необходимо сохранять, чтобы был, грубо говоря, костяк из постоянных доноров, но при этом чтобы приходили новые люди, которые меняют тех, кто выходит из числа доноров.
Наиль Фаттахов / Znak.com
— Постоянные доноры — кто они, что люди с этого получают?
— В Москве донорам платят довольно неплохое вознаграждение. Но только там. А вообще, это прописано во всех приказах, донорство — безвозмездное. Оно не должно основываться на деньгах, это пошло еще со времен СССР и поддерживается. Человек должен прийти и самостоятельно, можно сказать, от души сдать компоненты крови. Он за это получает или питание, или 5% от МРОТ в качестве компенсации за питание, если мы этого человека не кормим, как это бывает, например, на наших выездных донорских акциях в небольших городах. Это 612 рублей. Плюс — справка-освобождение на два дня от работы.
— Какая мотивация должна быть у человека? И есть ли при сдаче крови «бонусы» в виде оздоровления организма — или же это миф?
— В идеале: желание спасти другого человека. Вообще, некоторые доноры отмечают, что после процедуры они чувствуют себя легче, бодрее, но это индивидуально. В основном люди приходят, чтобы конкретно сдать какие-то компоненты крови. Часть доноров, которые приходят впервые, сдают кровь для детей: они так и указывают в документах, что только для детей. Мы всегда прислушиваемся к таким донорам. При определенном количестве донаций донор получает звание почетного.
— Сколько для этого раз нужно сдать кровь?
— В среднем, если говорить о сдаче крови в целом, то это 40 кроводач по 450 миллилитров. Мужчина может сдать кровь пять раз в год, женщина — четыре раза. Есть также плазмодачи — 60 плазмаферезов. Это разные процедуры. Также есть аппарат, который забирает из организма только тромбоциты, — это тоже отдельна процедура. Изначально да, было так, что люди сдавали просто цельную кровь, но потом появились технологии и кровь стали сначала уже после сдачи делить на эритроцитарную массу и плазму. Затем мы выделяем из этой массы тромбоциты, если нужно — криоприцепитат. Потом подумали — а как эритроцитарную массу улучшить? Отфильтровали ее. Каждый из компонентов крови проходит у нас на станции свой жизненный путь.
— Опишите сегодняшнего донора: мужчина это или женщина, какой у него возраст?
— Наши доноры — в основном молодые люди. Многие приходят впервые, будучи студентами, чтобы получить освобождение от учебы, а потом становятся нашими постоянными донорами. Мне больше всего нравятся доноры, которые приходят осознанно, а не ради каких-то материальных благ. Это люди в возрасте 30–35 лет. У каждого из них своя история. Кто-то идет по зову души, у кого-то в семье были истории, когда родственнику нужно было переливать кровь, человек ему помог и также стал постоянным донором. Таких доноров примерно 50%. Вообще, 70% доноров — мужчины, кроме того, у многих женщин формируются антитела после родов. Хотя, конечно, женщины более сильные и выносливые, чем мужчины, они в силу физиологических особенностей организма больше подготовлены к кроводаче.
— До скольки лет вообще можно быть донором?
— Раньше был предел по возрасту, сейчас ограничений нет. Но мы понимаем, что человек, который всю жизнь работал, особенно если речь идет о работе на производстве, к 50-ти годам будет иметь какое-либо заболевание, которое будет абсолютным противопоказанием для сдачи крови. Например, это гипертония, это миопия.
— Миопия? То есть если у меня зрения –5,5 диоптрий, я донором быть не могу?
— В приказе мы говорим о тяжелой миопии: –6 и более, но и при более низкой степени — не рекомендовано. Наша задача — не только забрать из человека кровь, но и сохранить здоровье этого человека, а также обеспечить тех, кто нуждается в донорской крови, хорошей кровью. Таким образом, это люди до 50 лет. Опять же — любые острые заболевания, тот же гастрит, астма — это все противопоказания. Это вредно и для самого донора, и для пациента.
— Как вы привлекаете доноров?
— Это агитация через интернет, на предприятиях, волонтеры — студенты нашего медицинского колледжа. У нас сейчас команда обновляется, становится более молодой, и они придумывают различные идеи: какие-то интересные подарки донорам, например. Донором и раньше, и сейчас — быть почетно.
— В чем сегодня нуждается областная станция переливания крови, например в части оборудования?
— Наверное, так говорить не совсем верно. Мы обеспечены всем необходимым для полноценной работы и обеспечения потребностей региона. Но всегда есть к чему стремиться. Есть большие планы по развитию службы крови. Если мы принимаем решение, что нам нужно ту или иную методику, именно для нашего региона, то мы к этому идем. А бывает так, что есть методика, технология, но нам в Челябинской области она не нужна. К примеру, методика замораживания тромбоцитов. Она есть в Москве, но там живет 15 млн человек, а у нас во всей области 3,5 млн. Тромбоциты не пользуются у нас такой популярностью.
— А что у нас пользуется популярностью и в каких компонентах есть потребность и дефицит?
— Эритроцитарная взвесь, криоприцепитат, сейчас — антиковидная плазма. А понятие дефицита — оно сложное. К примеру, мы заготовили 100 литров крови, но вдруг в какой-то больнице ночью случился аврал и больница у нас эту кровь забрала. Возник дефицит. Но это нормальная ситуация: мы заготавливаем, больница забирает, мы восполняем. Донорский светофор мы выставляем и с учетом потребностей, и с прицелом на то, что у нас всегда должен быть запас. Бывает так, что вдруг всем понадобилась кровь одной группы — года два назад у нас забирали вторую группу. И была в ней более высокая потребность. Поэтому в нашей службе не действует понятие более или менее распространенная группа крови. В больницу поступают не строго по такому распорядку: первой группы больше всего, четвертой меньше. Мы не можем сказать, с какой группой крови человек поступит в больницу.
— Потребность в крови зависит от сезона. К примеру, зимой — больше травматизма, дорожных аварий…
— Да, конечно. Но также потребность зависит от планов больниц по оказанию той или иной плановой медицинской помощи. Сейчас больницы научились работать прогнозируемо. Но вообще летом потребность снижается.
— Каков неснижаемый запас?
— Стараемся придерживаться, чтобы по 50 доз каждой группы крови у нас было, где-то, когда видим, что потребность снижена, снижаем до 30–20 доз. Мы же должны всю эту кровь выдать, так как у нее тоже есть срок годности: 40 дней, по истечении срока переливать ее запрещено. Поэтому слишком большие запасы нам делать нельзя. В этом году, опять же, нам были поставлены низкотемпературные холодильники для хранения больших запасов компонентов крови. Для понимания — это холодильники с температурой –85 градусов. Для этого эритроциты специально обрабатываются и замораживаются, в таких холодильниках их можно хранить несколько лет. В ноябре–декабре мы будем проходить обучение и с нового года уже формировать долговременный запас из замороженных эритроцитов.
— Вы начали говорить об обновлении команды. Есть ли дефицит кадров?
— Кадровый вопрос стоит остро в любом лечебном учреждении, потому что нужно постоянное пополнение молодыми специалистами. У нас специфичная служба: у нас нет пациентов, реанимации, бессонных ночей, поэтому молодые специалисты, которые жаждут активной работы, к нам идут не слишком охотно. Для них это скучно. К нам идут чаще после больниц, когда медработники понимают, что им надо что-то поспокойнее. Я сам больше 15 лет отработал анастезиологом-реаниматолом. Есть сотрудники, которые работают по 30–40 лет, но есть и молодежь — у них горят глаза, и это на самом деле здорово. Здесь есть вектор стремления, желание развиваться дальше. У нас не больница, мы занимаемся заготовкой крови.
— Часто ли бывает, когда приходит к вам потенциальный донор, будучи уверенным, что он здоров, но при обследовании у него выявляется какое-либо заболевание?
— Бывает такое, конечно, но в последние годы этот процент снижается. С одной стороны, люди стали больше заботиться о своем здоровье и, как правило, знают, что у них не так в организме.
Конечно, процент выявляемости, например, гепатита или ВИЧ-инфекции у нас есть. Не более 2%, раньше — до 10%. В этом случае мы извещаем донора и выдаем ему направление на обследование.
Трансфузиология — это одно из немногих направлений медицины, где предсказуем каждый шаг, так как он подкреплен каким-либо нормативным актом. Это самая предсказуемая отрасль медицины. Радует, что приходят к нам молодые доноры и говорят, что у них родители — почетные доноры.
— Как вы относитесь к негативу, который появляется в социальных сетях или комментариях к статьям в СМИ про вашу службу? Про ту же ковидную плазму.
— Меня удивляет, что негатив найдется сегодня ко всему, даже к самому хорошему делу. К примеру, появилась информация, что мы выдали почти три тонны антиковидной плазмы. И пошли комментарии — сравнение с вагонами, цистернами. Это несерьезно. У нас действительно такие объемы плазмы есть. Плазмы у нас сейчас хранится в холодильниках порядка 10 тонн, из них тонна — антиковидной. Плазма хранится в специальных контейнерах в огромных холодильных камерах при температуре –35 градусов. У нас четыре таких холодильника. При этом мы всегда рады донорам, которые к нам придут и сдадут еще. Да, возникают моменты, когда начинают жаловаться: попросили плазму сегодня, а нам не выдали. Но даже в мире нигде такого нет. Нам в любом случае надо подобрать донора, обработать. Мы стараемся выдавать в день заявки, но не всегда это получается — у нас по закону есть три дня, чтобы найти кровь или плазму под конкретного человека, с конкретной группой крови. В том числе мы можем позвонить одному из наших доноров и пригласить его срочно на сдачу того или иного компонента крови, если вдруг произошла какая-то экстренная ситуация. Плазму же мы выдаем по заказанным объемам в медучреждения. Для того, чтобы контролировать соотношение, сколько доноров и в какой месяц нам надо, кого из доноров мы оставляем на экстренный случай, и они примчатся на помощь конкретному человеку в любое время, у нас есть специальный отдел. Поэтому, конечно, хотелось бы, чтобы негатива было меньше. Мы работаем, развиваемся и помогаем больницам спасать жизни людей.
Алгоритм прохождения процедуры донации
Донором крови и ее компонентов может стать гражданин РФ старше 18 лет, с весом более 50 кг, не имеющий противопоказаний к донорству.
- 1 шаг. Сверяемся с «донорским светофором». Приезжаем на станцию и обращаемся в регистратуру донорского отдела (с собой нужно взять паспорт РФ, военный билет — только для военнослужащих срочной службы).
- 2 шаг. Заполняем анкету донора, информационные согласия и карту донора (бегунок).
- 3 шаг. Идем в кабинет № 216 (217), чтобы сдать кровь для проведения предварительного обследования и определения группы крови, ее резус-принадлежности, уровня гемоглобина.
- 4 шаг. Идем в кабинет № 209 для собеседования и осмотра врача-трансфузиолога (термометрия, измерение АД, определение роста, веса).
- 5 шаг. Пьем чай и поднимаемся в донорский зал.
Сдача крови осуществляется в донорском зале в специальном донорском кресле. Врач накладывает на плечо резиновый жгут, дезинфицирует кожу на локтевом сгибе и вводит в вену иглу. Игла соединена тонкой пластиковой трубкой с контейнером для сбора крови. Для того чтобы кровь поступала в контейнер, донору нужно несколько раз интенсивно сжать и разжать кулак. Стандартная доза крови составляет 450 мл.
Сдача тромбоцитов и плазмы занимает больше времени (до полутора часов — сдача тромбоцитов, до 30 минут — сдача плазмы): во время процедуры у донора забирается цельная кровь, из нее извлекается нужный компонент, оставшаяся кровь обратно возвращается донору. Плазма, полученная из крови, может быть выдана в больницы для переливания нуждающимся пациентам только после того, как донор через 120 дней пройдет на станции повторное исследование на инфекции или сдаст кровь. Только после того, как повторные анализы снова покажут отсутствие инфекций, плазму можно будет перелить пациентам.
После окончания процедуры и извлечения иглы на локтевой сгиб накладывается тугая повязка, которую можно будет снять через 3–4 часа.
ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ — https://www.znak.com/2021-11-15/kak_v_chelyabinske_rabotaet_sluzhba_krovi_intervyu_s_glavvrachom_o_plazme_donorstve_i_negative
Автор — Марина Малкова
Фото — Наиль Фаттахов / Znak.com
